Поросенок и жених
Комедия в двух действиях
Действующие лица:
АНТОН
КАТЯ, его жена
СЕНЯ, сын Антона и Кати
ИВАН ЗАИКА, сосед Антона
ОЛЯ, жена Ивана
СВЕТА, дочь Ивана и Оли
КОЛЯ, сосед Антона
МАША
ДЕЙСТВИЕ I
В доме у Антона. Последний апрельский вечер. Антон учится играть на гармошке, напевает песенку. Игра на гармошке не получается. Антон постоянно прерывается, поет не в такт гармошке.
АНТОН (напевает, играя на гармошке). Как родная меня мать… как родная… родная меня мать… (Вздыхает.) Да что это гармошка не так играет? (Снова играет.) Провожала… так и вся моя родня… родня… набежала...
Из кухни выходит Катя, в руке маленькое ведерко.
КАТЯ. В ушах уже звенит от твоей гармошки. Каждый вечер одно и то же, одно и то же.
АНТОН. Играть же учусь.
КАТЯ. Учишься ты… Вот сломаешь гармошку, Сенин подарок.
АНТОН. Да как ее сломаешь? Гармошка, говорят, портится тогда, когда на ней не играют. Ну-ка, спой давай.
КАТЯ. Сам пой. Четыре месяца пиликаешь уже, ни одной мелодии еще не сыграл.
АНТОН. Сыграю еще.
КАТЯ. Сыграешь ты.
АНТОН. Эх, кабы научился играть… Вдоль по улице прошелся бы с гармошкой, да еще бы песню запел. На свадьбе сына сам бы гармонистом был. Гармонисты так легко играют, прямо завидую.
КАТЯ. Тебе на уши медведь наступил.
АНТОН. Сеня же играет. Сын умеет, а я нет. Удивляюсь.
КАТЯ. У Сени талант есть, а у тебя нет.
АНТОН. Было бы желание, можно всему научиться. (Начинает играть и петь.) Как родная ме-ня… мать…
КАТЯ. Иди-ка, гармонист, поросенка накорми.
АНТОН. Сама иди, я в обед кормил. Я музыке учусь.
КАТЯ. Музыкант. (Берет ведерко и уходит.)
АНТОН (играет и поет). Как родная меня мать провожала… тут и вся… тут и вся… Ну, гармошка, разбить тебя мало, все не так играет. (Снова напевает на весь дом.) Тут и вся моя родня набежала!
Входит Катя.
КАТЯ. Антон, поросенок умер.
АНТОН. Что?
КАТЯ. Поросенок умер.
АНТОН. Почему умер?
КАТЯ. Да откуда я знаю, почему умер?
АНТОН. Спит, наверное, ведь уже вечер.
КАТЯ. Спит тебе. Окоченел уже.
АНТОН. Когда в обед кормил, шустрый был.
КАТЯ. Ой, беда-то какая, ой, беда! Трех поросят купила, все трое… за один месяц. (Плачет.)
АНТОН. Его работа, он убил!
КАТЯ. Кто он?
АНТОН. Кто-кто? Сосед наш, Иван.
КАТЯ. Да ты что? Зачем ему нашего поросенка убивать?
АНТОН. Да потому, что он ветеринар.
КАТЯ. Он же лечит.
АНТОН. Лечит. Делает вид, что лечит, а сам калечит.
КАТЯ. Да зачем ему нашего поросенка убивать?
АНТОН. Если бы только нашего. У Петровых умер, у Аркашки два поросенка умерло, а у нас — три. А у Ивана ни один не умер.
КАТЯ. Своих он хорошо кормит-лечит.
АНТОН. Я про то и говорю. Своих бережет, а наших убивает. Своих и продает, и ест, а над нами смеется.
КАТЯ. Да что ты про человека так плохо думаешь?
АНТОН. Я не думаю, я знаю. Я этого Ивана насквозь вижу. Хитрее лисы он. Когда он нашему поросенку укол поставил, вчера?
КАТЯ. Позавчера.
АНТОН. Позавчера? Ну ясно. Какой-то яд впустил в кровь или незаметно подсунул таблетку. Поросенку много ли надо?
КАТЯ. Иди выбрось за огороды, собаки съедят.
АНТОН. Нет, я его завтра в район отвезу, в морг.
КАТЯ. Сдурел, что ли? В морг…
АНТОН. Ну, в ветлечебницу. Пусть сделают экспертизу. Я этого ветеринара-убийцу по судам затаскаю.
КАТЯ. Да над тобой вся деревня смеяться будет. Поросенка уже не оживишь.
АНТОН. Ох Иван, ох паршивец! (Ходит по комнате, думает.) Вот что! Поменяю я поросенка!
КАТЯ. На что поменяешь?
АНТОН. Мертвого им отнесу, а живого принесу.
КАТЯ. Они не дадут.
АНТОН. Нет, конечно. Я же незаметно.
КАТЯ. Украдешь?
АНТОН. Потише ты. Не украду, а поменяю. Баш на баш.
КАТЯ. А если заметят?
АНТОН. Не заметят. Я тихо пойду, как кошка.
КАТЯ. Попадешься ведь, Антон, посадят.
АНТОН. Не посадят. За это только не посадят. (Надевает сапоги.)
КАТЯ. Не ходи, Антон. Воровать нехорошо.
АНТОН. А без поросят остаться хорошо?! У них целый хлев, а у нас все подохли.
КАТЯ. Другого поросенка купим, Антон, в свинокомплексе.
АНТОН. Я не миллионер. (Надевает фуфайку.)
КАТЯ. Не воруй, Антон!
АНТОН. Да замолчи ты! Я не сворую, я поменяю. Ивану отомщу. Сиди здесь, никуда не выходи, помешаешь только.
Антон уходит, Катя уносит ведро на кухню. После паузы входит Коля.
КОЛЯ. Здравствуйте, господа. Эй, кто-нибудь есть?
Возвращается Катя.
КАТЯ. Здравствуй.
КОЛЯ. С праздником тебя, Катя.
КАТЯ. С каким праздником?
КОЛЯ. Завтра Первомай. Праздник весны и труда вроде называется теперь.
КАТЯ. Тебе и так каждый день праздник.
КОЛЯ. Ох ты, каждый день. Если бы так, было бы неплохо. (Показывая на гармошку.) А где твой Чайковский?
КАТЯ. Он, это, на речку спустился.
КОЛЯ. На речку? Зачем?
КАТЯ. Морды ставить.
КОЛЯ. Морды? Ну вы даете!
КАТЯ. Да вот свежей рыбы захотелось. Сходи-ка, Коля, проверь Антона, что-то долго уж ходит.
КОЛЯ. Я вообще-то картошку вашу посмотреть зашел.
КАТЯ. Потом посмотришь, потом.
КОЛЯ. Ухи похлебать и я бы не прочь. С похмелья она хорошо идет. Ну Чайковский, и мне даже не сказал. Ладно, я найду его.
КАТЯ. Скажи, жена, мол, уже соскучилась.
КОЛЯ. Соскучитесь вы… Найду, найду, не беспокойся…
Коля уходит, через некоторое время входит запыхавшийся Антон, под его фуфайкой пищит поросенок.
АНТОН. Заметили, заметили!
КАТЯ. Зачем сюда занес?
АНТОН. Не знаю, растерялся я… Дай какое-нибудь покрывало, одеяло!
КАТЯ (дает одеяло). Эх ты, сказала же: попадешься!
Антон заворачивает поросенка в одеяло и спускается в подполье, выходит оттуда, вешает фуфайку, снимает сапоги и бросает их в другую комнату.
АНТОН. Тапочки, тапочки! (Катя подает тапочки, Антон берет гармошку, садится.) Пой за мной!
КАТЯ. Стыд-то какой!
АНТОН. Пой, говорят тебе! (Антон запевает песню, Катя подхватывает.) Как родная меня мать…
Входит Оля. Антон и Катя поют, как бы не замечая Оли.
ОЛЯ. Поете?
КАТЯ. О, здравствуй, Оля, да поем вот.
ОЛЯ. Получается?
АНТОН. Мурлычем как можем. Садись. Катя, подай стул.
ОЛЯ. Ты это почему, Антон, нашего поросенка украл?
АНТОН. Что-о?!
КАТЯ. Что?
ОЛЯ. Поросенка, говорю, нашего почему украл?
АНТОН. Какого поросенка? Ты что, Оля? У нас свой поросенок.
ОЛЯ. Своего мертвого поросенка в наш хлев подбросил, а живого утащил.
КАТЯ. Да ты что, Оля?
АНТОН. Когда я вашего поросенка украл? Ты что?
ОЛЯ. Да только что, и десяти минут еще не прошло.
АНТОН. Ты, наверное, спросонья?
КАТЯ. Мы весь вечер песенки поем. Никуда не выходили.
ОЛЯ. Поете вы! Артисты! Думаешь, не узнала? Узнала я тебя, Антон, узнала.
АНТОН. Откуда? Когда? Ничего не понимаю.
ОЛЯ. Ты дураком не прикидывайся. Я видела, как ты за огородную калитку выбежал, тень в ваш двор завернула.
КАТЯ. Ты, наверное, привидение увидела, Оля.
ОЛЯ. Это не привидение было, это Антон был.
АНТОН. Я никуда не выходил.
ОЛЯ. Мертвого поросенка к нам подкинули.
КАТЯ. Если у вас поросенок умер, мы не виноваты.
АНТОН. У нас тоже недавно два поросенка умерли.
ОЛЯ. Ты украл, Антон, ты, ты! Верни по-доброму, а то завтра по-другому запоешь.
АНТОН. Да что ты пристала ко мне, не крал я вашего поросенка.
КАТЯ. Нам чужого поросенка не надо, у нас свой есть.
ОЛЯ. Где?
КАТЯ. Где, где, в хлеву, конечно.
ОЛЯ. Пойдем посмотрим, я узнаю своего поросенка.
АНТОН. Да как ты узнаешь поросенка, они все одинаковые.
ОЛЯ. У нас кастрированный.
АНТОН. И у нас кастрированный.
ОЛЯ. Кто кастрировал?
КАТЯ. Иван твой и кастрировал.
ОЛЯ. Он сказал, что не кастрировал, поросенок, мол, ваш болел, поэтому укол только поставил.
АНТОН. Я сам кастрировал.
ОЛЯ. Ты, конюх?
АНТОН. Да, я. Иван твой специально не кастрировал, чтобы мы невкусное мясо ели.
ОЛЯ. Ты кастрировал?
АНТОН. Да, а что такого?
ОЛЯ. Сумел?
АНТОН. А что тут трудного? Взял ножницы и отрезал.
ОЛЯ. Потом что сделал?
АНТОН. Да что пристала, а, что пристала? Катины импортные прокладки приложил, которые с крылышками, трусы надел. Не крал я вашего поросенка, поняла?!
ОЛЯ. Пойдемте же посмотрим вашего поросенка.
АНТОН. Иди, Катя. Покажи, если не верит. Иди, иди, покажи.
КАТЯ. Ну, пойдем, если хочешь посмотреть. Он, наверное, спит уже.
Катя и Оля выходят, Антон открывает подполье, прислушивается.
АНТОН. Тихо лежи, не хрюкай. (Берет гармошку, начинает играть.) Как родная меня мать…
Вбегает Катя, за ней Оля.
КАТЯ. Антон?
АНТОН. Что?
КАТЯ (плачет). Антон, нашего поросенка украли.
АНТОН. Как украли? Как украли? Ты что, Катя?!
КАТЯ. Нету больше поросенка… Увели.
АНТОН. Что это за жизнь, что за жизнь! Поросят уже воруют!
ОЛЯ. Ну, юмористы, можете! Можете, прямо как в кино.
КАТЯ. Тебе смешно, у вас поросят целый хлев.
ОЛЯ. Да, у нас много. Даже один мертвый есть.
КАТЯ. Ваш помер, нашего украли.
ОЛЯ. У нас никогда поросята не умирают, если хотите знать.
АНТОН. Поросят воруют, вот жизнь, а! До чего дойдем мы так? До чего дойдем? Ох-ох-ох…
ОЛЯ. До чего, говорит, дойдем. До тюрьмы дойдешь, Антон, понял?
КАТЯ. Коля украл, наверное. Он уже целый месяц пьет. Украл и на самогонку променял.
АНТОН. Коля не украдет, нет, нет. Да как у соседа украдешь? Ты что, Катя?
ОЛЯ. Никто не украл вашего поросенка. Ваш мертвый поросенок в нашем хлеву, а вот наш где? Куда спрятали? Сейчас же скажите, а не то я милицию позову.
АНТОН. Да что ты, как кукушка, беспрестанно: «Поросенок, поросенок».
ОЛЯ. Ну-ка, замолчите! (Прислушивается.) Где-то вроде бы хрюкает?
АНТОН. Ты что? Где будет хрюкать?
ОЛЯ. Где-то шуршит.
КАТЯ. У тебя, Оля, из-за своих поросят голова уже дурная стала. Мышиный шорох за поросенка принимаешь.
ОЛЯ. Замолчите! (Прислушивается.) Там, в подполье.
АНТОН. Что-о?!
ОЛЯ. В подполье шуршит.
КАТЯ. Да кто поросенка будет держать в подполье?
ОЛЯ. Вы, воры.
АНТОН. Бражка это, бражка. Пробку, наверное, выбило.
ОЛЯ. Кто бражку в подполье держит? Бражка на печи стоит.
АНТОН. Я держу. Бражка из сахарной свеклы, она уже готова. Чтобы не прокисла, туда поставил.
ОЛЯ. Дай посмотрю.
КАТЯ. Да кто ты такая, прокурор или следователь, в нашем подполье шариться?
АНТОН. Тебе, может быть, еще сундуки, шифоньер открыть?
ОЛЯ. Мне и подполья хватит.
КАТЯ. Нашлась тут прокурорша.
ОЛЯ. Будет, будет вам завтра утром и прокурор, и следователь. Бражка, говорит.
АНТОН. Бражка. Не веришь? Дай-ка кружку, Катя. Если выпьешь — достану. (Катя подает кружку.)
ОЛЯ. Доставай, доставай.
Антон громко запевает и спускается в подполье. Закрывает за собой дверцу, слышно, как он поет. Оля все время прислушивается. Антон выходит, с песней. В кружке бражка.
АНТОН. На, пей.
ОЛЯ. Сам пей свою гадость. Там поросенок, я слышала, как он хрюкал, хотя ты громко старался петь.
АНТОН (поставив кружку на стол). Да что ты за человек?! Иди, если не веришь, сама смотри. Иди, иди, смотри.
ОЛЯ. Посмотрю. Обязательно посмотрю, там он.
Оля спускается в подполье.
КАТЯ. Найдет же.
АНТОН. Я его через окошко во двор выпустил.
КАТЯ. Когда домой пойдет, во дворе найдет.
АНТОН. Не дадим. Это наш поросенок, поняла?
КАТЯ. Ну, Антон!
АНТОН. Отступать уже поздно.
Выходит Оля, в руке одеяло.
КАТЯ. Ну что, нашла?
ОЛЯ. Нет, Катя, не нашла. А это что?
КАТЯ. Одеяло, не видишь, что ли? Зимой картошку закрывали.
ОЛЯ. Таким красивым одеялом?
АНТОН. Да я иногда в подполье лежу, о жизни думаю.
ОЛЯ. Рядом с бражкой?
АНТОН. Рядом с бражкой.
ОЛЯ. От бражки пронесло, что ли? Одеяло-то все замарано.
АНТОН. Пронесло. Вас что, никогда не проносит?
ОЛЯ. Ну, теперь во двор выйдем. Поросенок там.
КАТЯ. Только что в подполье говорила, теперь во дворе говорит.
Входит Коля, из-за пазухи видна голова поросенка.
КОЛЯ. Ты что, Чайковский, поросенка не запираешь?
АНТОН. Где нашел?
КОЛЯ. Под воротами застрял. А если бы убежал?
АНТОН. Ну, дай, дай его сюда. (Забирает поросенка.) Мы уж подумали, что его украли. У, милок, у, красавчик. Замерз? (Заворачивает поросенка в одеяло.)
ОЛЯ. Ну, дай-ка гляну.
АНТОН. Да что на него глядеть? Поросят, что ли, не видела?
ОЛЯ. Это наш поросенок.
АНТОН. Наш он, наш. Вот и нос у него круглый, как у меня.
ОЛЯ. Из нашего хлева сворованный поросенок это.
КОЛЯ. Не понял юмора.
КАТЯ. Да вот пристала, Антон, мол, их поросенка своровал.
КОЛЯ. Чайковский не сворует, он лучше свое отдаст.
АНТОН. Отдаст.
ОЛЯ. Ну, дай уж посмотрю, не убудет же.
КАТЯ. Покажи уж, пусть успокоится.
АНТОН (показывая из-под одеяла поросенка). На, на, смотри.
ОЛЯ. Самка же.
АНТОН. Ну и что, что самка. И ты самка, и Катя самка, а я самец.
КОЛЯ. И я самец, Антон, и я самец.
АНТОН. Да, и ты самец.
ОЛЯ. Ты же сказал, что кастрировал.
АНТОН. Да я другого, того, который уже умер.
КОЛЯ. Снова не понял юмора. Ты сам кастрируешь?
ОЛЯ. Мертвых поросят кастрирует.
КОЛЯ (Оле). Мне твой Иван как-то давал поросячьих яиц — целый целлофановый пакет. Я их пожарил. Вкусно, язык проглотишь. Деликатесом вроде называют такую закуску.
ОЛЯ. Тебе, пьянице, деликатес, конечно.
АНТОН (передавая поросенка Кате). Иди, Катя, закрой поросенка на ключ, а то снова убежит. Сам такой маленький, а силы... смотри-ка, дверь открыл.
КОЛЯ. Свинья же это, свинья, ее и волк не может одолеть.
Катя выходит с поросенком.
ОЛЯ. Ну, Антон, я это так не оставлю. Почешешь еще затылок, да поздно будет.
АНТОН. Ой, как надоела ты.
КОЛЯ. А я тебя, Чайковский, на речке ищу, по берегу бегаю.
АНТОН. На речке?
КОЛЯ. Да, Катя сказала, что ты на речку пошел, морды ставить.
АНТОН. Какие морды?
ОЛЯ. Ну-ка, ну-ка, рассказывай, Коля, рассказывай.
КОЛЯ. Да я недавно заходил к вам.
АНТОН. Не заходил ты к нам.
КОЛЯ. Заходил, тебя тут не было. Жена твоя сказала, что ты пошел морды ставить.
ОЛЯ. Он тогда как раз поросенка воровать вышел.
АНТОН. Какие морды? Ты что, Коля?
КОЛЯ. Ну, Катя сказала: «Сходи-ка, Коля, поищи Антона, что-то долго ходит».
Входит Катя.
КАТЯ. На ключ закрыла, теперь не убежит.
ОЛЯ. Вот и свидетель нашелся, Катя.
КАТЯ. Какой свидетель?
ОЛЯ. Ну, рассказывай, Коля.
КОЛЯ. Да я вот недавно заходил к вам.
КАТЯ. Не заходил ты к нам.
КОЛЯ. Как не заходил?
АНТОН. Да так вот — не заходил. Я целый вечер на гармошке пиликал. Если бы заходил, я ведь видел бы тебя.
КОЛЯ. Ты, Катя, сама же сказала, что Антон спустился на речку морды ставить.
КАТЯ. Какие морды? Ты что, Коля?
АНТОН. Когда я мордами рыбачил? Видел, нет?
КОЛЯ. Нет.
АНТОН. У тебя в прошлом году белая горячка начиналась?
КОЛЯ. Да, осенью, когда грибы продавал и пьянствовал.
АНТОН. Сейчас сколько уже пьешь?
КОЛЯ. Не знаю, долго уже.
АНТОН. У тебя снова белая горячка начинается.
КАТЯ (трогая Колин лоб). О, и лоб вот какой горячий.
КОЛЯ (трогая свой лоб). Снова, что ли, начинается эта чертовщина?
ОЛЯ (трогая Колин лоб). Холодный лоб. Обмануть хотят они тебя. Заходил ты сюда, заходил.
КАТЯ. А ты в это время здесь чай пила, что ли, все знаешь?
ОЛЯ. Заходил, заходил, Коля.
КОЛЯ. Да вроде бы заходил.
АНТОН. Ты хорошенько подумай-ка, Коля, если, конечно, голова еще работает. Оля вот обвиняет нас — я, мол, у них поросенка украл.
ОЛЯ. Так украл если.
АНТОН. У нее, видимо, тоже белая горячка.
ОЛЯ. У тебя раньше начнется.
АНТОН. Подумай, Коля, хорошенько подумай. Оля хочет сделать тебя свидетелем. Если не так скажешь, тебя самого прижмут. Так запутают, и сам не поймешь. Сначала свидетелем сделают, потом скажут, что ты сам украл.
КОЛЯ. А может, не заходил, а?
АНТОН. Не заходил, конечно.
КАТЯ. Вчера вечером вот заходил.
АНТОН. Из-за смурной головы вчерашний день с сегодняшним уже путаешь.
КОЛЯ. А морды?
КАТЯ. Какие морды? Приснились, наверное, тебе эти морды.
АНТОН. Говорят, когда у человека белая горячка, то у него перед глазами всякая всячина мелькает. У тебя вот морды замелькали.
ОЛЯ. Ловкачи! Они тебя вокруг пальца крутят, Коля!
АНТОН. Вчера заходил — это правда. Ты дням хоть счет ведешь? Сегодня какой день?
КОЛЯ. Какой день — не знаю.
КАТЯ. Вот до чего доводит пьянство.
КОЛЯ. Но прекрасно знаю, что завтра Первомай — праздник весны и труда.
АНТОН. Праздники знаешь ты, леший.
КОЛЯ. Да, да, вчера заходил, спутал я.
ОЛЯ. Ну ладно. Посмотрим еще, как запоете. Бессовестные, чужого поросенка присвоили.
КАТЯ. У нас свой поросенок есть.
ОЛЯ. Есть у вас. Посмотрим еще, есть или нет. (Уходит.)
АНТОН. Нам чужого не надо. Правильно, Коля?
КОЛЯ. Я вообще-то к вам картошку посмотреть зашел. Ростки посмотреть.
КАТЯ. Вчера же смотрел.
КОЛЯ. Понять хочу, почему у вас всегда урождается, а у нас нет.
АНТОН. Навоз, навоз нужен, тогда и твоя уродится.
КОЛЯ. Нет, у вас как-то по-другому ростки дает. (Достает из кармана линейку.) Я вчера измерял, отметил, знать хочу, на сколько выросли.
АНТОН. Ну, тогда иди посмотри. (Открывает подполье.) Лампочку зажги.
Коля спускается в подполье.
КАТЯ. Говорила же я тебе, воровство до добра не доведет. По-людски воровать-то не можешь. «Не заметят, не заметят. Я тихо пойду, как кошка».
АНТОН. Да откуда я знал, что она в уборной сидит?
КАТЯ. Теперь она своему Ивану нажалуется, Иван милицию вызовет.
АНТОН. Пусть вызывает. Это наш поросенок.
КАТЯ. Наш самец был.
АНТОН. Которые сдохли, были самцами. А этот самка. Поняла?
КАТЯ. Иван же знает.
АНТОН. Знает, но мы все равно скажем: самка. И на этом будем стоять. Иван тоже может ошибиться.
КАТЯ. А мертвого? Они же мертвого поросенка покажут.
АНТОН. У них тоже может умереть. Мертвый — их. (В подполье кричит.) Коля, ты что, заснул, что ли, там?
КОЛЯ. Выхожу, выхожу. (Выходит.) На один миллиметр выросли, а у нас — на два. Теперь понятно. Понятно теперь. (Достает из кармана сигарету, на пол роняет шланг.)
АНТОН. А это что?
КОЛЯ. Шланг.
КАТЯ. Нашу бражку пил?
КОЛЯ. Пил.
АНТОН. Ну и как?
КОЛЯ. Крепкая, ох и крепкая, сразу в голову ударило. Вы на меня зла не держите. Мать как получит пенсию, я к вам сразу с бутылкой зайду.
АНТОН. Что, попросить не мог?
КОЛЯ. Тех, кто просит, алкоголиками называют. Стыдно.
АНТОН. А пить, как вор, не стыдно? Воровать у соседа, хорошо это?
КОЛЯ. Очень плохо, очень плохо, хоть сквозь землю проваливайся.
КАТЯ. Жениться тебе надо, Коля.
КОЛЯ. Женюсь я, Катя, женюсь. Вот ты, Антон, сказал, что ты самец. Я тоже самец.
АНТОН. Если самец — тогда женись.
КОЛЯ. Женюсь, обязательно женюсь. Как выйду на пенсию — сразу жену приведу.
КАТЯ. Скажешь тоже — как выйду на пенсию.
КОЛЯ. Эх, жену кормить-одевать надо. Лишь бы мать не померла, пусть потерпит еще одиннадцать лет. Она же кормит меня. Одиннадцать лет осталось до пенсии. А потом на следующий же день жену приведу. Ну, Чайковский, сыграй-ка на гармошке, петь захотелось.
АНТОН. Не научился я еще.
КОЛЯ. Каждый вечер пиликаешь и не научился еще?
АНТОН. Нет.
КОЛЯ. Эх ты, а еще Чайковский. Ну да ладно, и без гармошки спою. (Поет.)
Я был когда-то очень молодым
Еще до перестроечки,
Еще до демократии.
КАТЯ. Ладно, ладно, хватит. Поздно уже петь.
КОЛЯ. Эх, Катя, я ведь когда-то был лучшим шофером района. Почетная грамота и сейчас на стене висит. Когда пьяный, смотрю я на нее — и слезы капают. Человеком я был когда-то, человеком.
АНТОН. Был когда-то…
КОЛЯ. Пошли, Антон, морды проверим. Щуки, наверное, уже попали.
АНТОН. Да что ты снова? Какие морды?
КОЛЯ. А, да-да, у меня же белая горячка. Забыл. Извините, господа.
КАТЯ. Иди уж домой, Коля. Мать забеспокоится.
КОЛЯ. Пойду, пойду. Завтра Праздник весны и труда. (Запел.) Антошка, Антошка, пойдем смотреть картошку. Тили-тили, трали-вали…
АНТОН. Еще выпить хочешь, что ли?
КОЛЯ. Я всегда хочу. Эх, сам прошу, какой стыд.
КАТЯ (подает кружку). На, держи, тут вот налито. Выпей и иди домой.
КОЛЯ (выпив). Хорошо-о. Спасибо. Я бы тоже у кого-нибудь поросенка украл, да боюсь — посадят.
АНТОН. Почему ты бы тоже?
КОЛЯ. Почему, почему? Потому что зимой пельменей хочется.
КАТЯ. Иди уж, Коля, домой, надоел.
КОЛЯ. Все, все, иду. Мать, наверное, уже плачет, меня жалея. Как на пенсию выйду, я ей работницу приведу. (Запел.) «Тяжело я вздохнул, сердцу стало больней, до чего ж ты трудна и горька, наша жизнь». (Уходит.)
КАТЯ. Вот, пьянчужка, издеваться ведь начал. И я, говорит, поросенка украл бы. Алкоголик!
АНТОН. Обратно отнесу я их поросенка. Выпущу во двор — и дело с концом.
КАТЯ. Зачем же воровать надо было? Я же говорила тебе.
АНТОН. На Ивана разозлился. Почему-то не верю я ему.
КАТЯ. А нашего, мертвого?
АНТОН. Не наша забота.
КАТЯ. Ну, выпустишь во двор. А он до утра замерзнет и подохнет.
АНТОН. Да что мне в дом, что ли, занести. «Поросенка вашего украл, стыдно стало, обратно принес». Так сказать?
КАТЯ. Не знаю я, Антон, не знаю. Не надо было воровать.
АНТОН. Не надо было, не надо. Жил же я до сегодняшнего дня, ни у кого ничего не украл. Какая блоха укусила? Татары вот не едят свинину, и забот у них нет.
КАТЯ. Да, татарам хорошо.
АНТОН. На ключ закрыла?
КАТЯ. Да. Ключи на косяке.
АНТОН. Если хлев не закрыт, обратно поменяю, с мертвым.
КАТЯ. А если закрыт?
АНТОН. К корове или курицам выпущу.
КАТЯ. Поосторожней, опять попадешься.
АНТОН. Теперь не попадусь. Я теперь очень внимательно, как мышь, пойду.
Антон выходит. Катя забирает со стола кружку и уходит на кухню. Через некоторое время возвращается Антон, с поросенком.
АНТОН. Катя!
КАТЯ. Что случилось?
АНТОН. Идут, сюда идут.
КАТЯ. Кто?
АНТОН. Иван с женой.
КАТЯ. Почему снова сюда занес?
АНТОН. Им прямо в руки, что ли, отдать? Где одеяло?
КАТЯ (подает одеяло). Держи.
Антон заворачивает поросенка в одеяло, спускается в подполье, быстро выходит оттуда без поросенка, снимает сапоги и фуфайку. Входят Иван и Оля.
ИВАН. Ан… Ан… т… т… т…
ОЛЯ. Антон!
ИВАН. Ан-тон! Т… т… т… т…
ОЛЯ (Ивану). Напевом скажи.
ИВАН (запел). Ты почто своровал одного поросенка у нас?
КАТЯ (так же запев). Антон не воровал, у нас свой поросеночек есть.
ОЛЯ. Ты что, Катя, издеваешься над Иваном? Знаешь ведь, если немножко выпьет, говорить уже не может, заикается. Да, выпил сегодня с устатку. Спал уже, из-за вас пришлось разбудить.
КАТЯ. Я и не думала издеваться, сама не заметила, как запела.
ОЛЯ. Не заметила ты.
ИВАН. Су… су… су… су…
ОЛЯ. Сука ты, Антон!
ИВАН (мотает головой). Не… не… не… не…
АНТОН. Нет, говорит.
ИВАН. Су… су… су… су…
ОЛЯ. Сукин сын ты, Антон!
ИВАН. Во, во, во, су… су…кин сын!
АНТОН. Ну, дальше что?
ИВАН. Ку… ку… ку… ку…да дел на… на… на…
ОЛЯ. Нашего поросенка?
АНТОН. Не знаю, не воровал я вашего поросенка.
ИВАН. Бе… бе… бе… бе…
ОЛЯ. Напевом скажи.
ИВАН (запев). Бессовестный ты, Антон, за лечение так благодаришь?
АНТОН. Лечишь ты. Подохли же наши поросята.
КАТЯ. Два подохли, два только!
АНТОН. Два только! Слава богу, один еще живой.
ИВАН. Хлев… хлев… хлев…
ОЛЯ. Хлев у вас холодный, поэтому и дохнут.
ИВАН. Во, во, во! (Запев.) Ну так что ж, покажите, узнаю своего поросенка.
АНТОН. Иди, иди, Катя, покажи, от них не отвяжешься.
КАТЯ. Ладно, покажу. Что нам? Пойдемте.
Катя, Оля и Иван выходят.
АНТОН (открыв подполье). Тихо лежи, а то заколю! Скоро домой вернешься, к дружкам своим. Тихо лежи!
Возвращаются Катя, Иван и Оля.
КАТЯ. Увели!
АНТОН. Что-о?
КАТЯ. Нашего поросенка увели!
АНТОН. Да я ж тебе сказал, чтоб на ключ закрыла.
КАТЯ. На ключ закрывала. Открыли.
АНТОН. А ключи куда положила?
КАТЯ. На косяк.
АНТОН. Дура, ой дура! Да кто же прячет ключи на косяке? Теперь вот последнего поросенка увели. Эх, Катя, Катя!
ОЛЯ. Украдут у вас.
КАТЯ. Вот у вас тоже уведут, пока вы здесь.
ОЛЯ. У нас увели уже.
ИВАН. Во, во, во!
ОЛЯ. Снова в подполье спрятали?
АНТОН. Да иди смотри, иди же! Один раз искала ведь уж там, иди еще поищи!
ОЛЯ. Теперь вы в другое место спрятали, подальше. Ох какие они, украли, говорят.
КАТЯ. Украли.
ОЛЯ. Украдут, украдут.
ИВАН. Ко… Ко… Ко…
ОЛЯ. Козел, что ли?
ИВАН. Не-ет. (Запев). Композиторы!
ОЛЯ. Композиторы, жулики-воры!
ИВАН. Ну ла… ла… ла… ла…
ОЛЯ. Ну ладно!
ИВАН. Ну лад...но!
ОЛЯ. Найдем, не беспокойтесь. Милиция с собаками поищет.
ИВАН. Во, во, во!
Иван и Оля уходят.
КАТЯ. Теперь что?
АНТОН. Потише ты!
КАТЯ (показывая на дверь). Там?
АНТОН (подходит к двери, прислушивается). Они сегодня всю ночь будут начеку. Утром отнесу. Как вернемся с конного двора, тогда и отнесу. Через дырку в заборе рядом с баней затолкаю.
КАТЯ (показывая в подполье). Не умрет?
АНТОН. Нет, одеяло теплое.
Входит Сеня.
СЕНЯ. Здравствуйте, милые мама и папа!
КАТЯ. Сеня?!
СЕНЯ. Я, мама, я. (Обнимает мать.)
АНТОН. Сбежал?
СЕНЯ (обнимая папу). Сбежал, папа.
КАТЯ. Сбежал?
СЕНЯ. Сбежал, мама.
АНТОН. Тебя же теперь посадят.
СЕНЯ. Посадят, папа.
КАТЯ. Почему сбежал, бьют, что ли?
СЕНЯ. Часовым поставили, знамя охранять. А я заснул… (Берет гармошку, играет и тревожно поет.) «Я был когда-то очень молодым, не знал ни горя, ни кручинушки…»
КАТЯ. Сеня, сынок…
АНТОН (смеется). Ты так не шути, у матери сердце разорвется.
СЕНЯ (поставив гармошку). На побывку я приехал, мама, на побывку.
КАТЯ. Ой, не верю, что-то очень быстро. Ведь всего четыре месяца отслужил еще.
СЕНЯ. Отпустили, и приехал.
АНТОН. Что-то натворил, наверное.
СЕНЯ. Командира из воды вытащил. Он уже тонул.
КАТЯ. В воду упал, что ли?
СЕНЯ. Он сильно пьяный был. Я его сам же незаметно толкнул и сам же вытащил.
КАТЯ. А если бы заметили?
АНТОН (Кате). Да что ты пустомелю слушаешь? Врет он.
СЕНЯ. Жениться приехал я.
КАТЯ. Жениться?
СЕНЯ. Да, жениться.
АНТОН. Ну, пошутили, и хватит.
СЕНЯ. Сейчас я серьезно говорю. Меня жениться отпустили.
АНТОН. Беззубую Марью, что ли, приведешь?
СЕНЯ. Почему же обязательно ее?
КАТЯ. Отслужишь в армии, тогда и поженишься.
СЕНЯ. Так-то оно так, но… Как же вам объяснить? Ну, это, того, одна девушка забеременела.
АНТОН. Что-о?
СЕНЯ. Забеременела, говорю, одна девушка.
КАТЯ. Кто она, из нашей деревни?
СЕНЯ. Она не издалека. Соседка.
КАТЯ. Кто?
СЕНЯ. Светка. Дочь дяди Ивана.
АНТОН. Кто-о?
КАТЯ. Кто, ты сказал?
СЕНЯ. Светка дяди Ивана.
АНТОН. Только этого нам не хватало.
КАТЯ. О боже!
АНТОН. Да ты хоть точно знаешь, ребенок-то от тебя?
СЕНЯ. От тебя, что ли?
АНТОН. Дурак! (Дал сыну подзатыльник.)
СЕНЯ. Ты что? Я ведь не посмотрю, что отец. Как вот покажу самбо, в подполье полетишь.
АНТОН. В подполье! Ох какой он, в подполье! Не надо было так дуреть до армии.
СЕНЯ. Раньше надо было говорить, теперь уже поздно.
АНТОН. Поздно будет, если голова не работает.
КАТЯ. Что же будем делать, Антон? Завтра невесту, что ли, сватать пойдем?
АНТОН. Нет, я не пойду. Нашел же себе подружку!
СЕНЯ. Чем же вам Света не нравится?
КАТЯ. Света — хорошая девушка…
СЕНЯ. Тогда что?
КАТЯ. Обо всем завтра поговорим.
СЕНЯ. Я не женившись не уеду. Меня для этого отпустили.
АНТОН. Завтра, завтра поговорим. Нам рано вставать.
СЕНЯ. Тогда идите баньку затопите.
КАТЯ. В полночь?
СЕНЯ. Солдат хочет в бане попариться.
АНТОН. Завтра утром затопим и попаришься.
СЕНЯ. Я сказал, баньку затопите!
КАТЯ. Но, Сеня…
СЕНЯ. Баню топить шагом марш!
АНТОН. Вот командир! (Кате.) Пойдем затопим.
Катя и Антон выходят.
СЕНЯ (взял гармошку, весело заиграл и запел):
Дом я построил из камыша,
Крышу покрыл осокой-травой…
Свет гаснет.
ДЕЙСТВИЕ II
Там же. Утро. Входит Коля.
КОЛЯ. С праздником, господа! Эй, есть кто-нибудь? Чайковский! Катя! (Из кухни с чашкой чая выходит Сеня.) Не понял юмора.
СЕНЯ. Здравствуй, дядя Коля.
КОЛЯ. Привет, Сеня. Сбежал? Ладно, ладно, я никому не скажу, не бойся. Что пьешь?
СЕНЯ. Чай.
КОЛЯ. По утрам кофе надо пить. А Чайковский где?
СЕНЯ. Какой Чайковский?
КОЛЯ. Отца твоего теперь Чайковским называют. Гармошку, которую тебе подарили, каждый вечер мучает. Композитор.
СЕНЯ. Они для меня землянку роют в лесу.
КОЛЯ. Понял. Я молчать буду.
СЕНЯ. Айда чай пить, дядя Коля.
КОЛЯ. Спасибо, Сеня. Я тут по одному делу зашел. У вас в подполье вода не появилась?
СЕНЯ. Не знаю, раньше не было.
КОЛЯ. В нашем подполье вода появилась. Раньше и у нас нормально было. Я, если разрешишь, ваше подполье посмотрю.
СЕНЯ. Да смотри, смотри, дядя Коля.
Коля спускается в подполье, закрывает за собой дверь. Сеня уходит на кухню. Очень тихо входят Антон и Катя. Катя на цыпочках подходит к Сениной комнате, но тот в это время выходит из кухни.
КАТЯ. Ты встал уже, Сеня?
СЕНЯ. Солдат рано встает. (Надевает китель.)
АНТОН. Ты куда это собрался?
СЕНЯ. К Свете.
КАТЯ. Да рано же еще. Сегодня выходной, они еще спят, наверное.
СЕНЯ. Разбужу.
АНТОН. С пустыми руками, что ли, пойдешь? Жених.
СЕНЯ. А что?
КАТЯ. Свататься с пустыми руками не ходят.
АНТОН. Сядь ты, сядь. Не убежит твоя любимая. Ты хоть любишь ее?
СЕНЯ. Люблю.
АНТОН. А она тебя?
СЕНЯ. И она любит.
АНТОН. Любите вы. Вот отслужишь в армии — поженишься.
СЕНЯ. Я не поженившись не уеду.
КАТЯ. Под вечер пойдем.
СЕНЯ. Под вечер?
КАТЯ. Да потерпи уж немножечко. Сватать-то посватаем, а вот отдадут ли?
СЕНЯ. Почему не отдадут? Мы же неплохие люди.
АНТОН. Я не пойду.
Из подполья выходит Коля с поросенком. Антон и Катя удивлены.
КАТЯ. О боже.
АНТОН. Ты как туда попал?
КОЛЯ. Подкоп сделал из своего подполья.
АНТОН. По чужим подпольям воруешь?
КОЛЯ. От воровства пока Бог милует. Мне Сеня разрешил.
СЕНЯ. Поросенок!
КАТЯ. Да вот в подполье пустили, чтобы сырую картошку ел.
АНТОН. Витамин.
КАТЯ. В корыте подашь — не ест, а в подполье кушает. Да он, кажется, мертвый?!
АНТОН. Как мертвый?
КОЛЯ. Спит он. (Положил поросенка на стол.) Храпит, что-то снится ему. Я его бражкой напоил.
КАТЯ. Напоил?
КОЛЯ. Да он замерз, весь дрожит. Ну, я его через шланг и согрел. Пососал, пососал — бац! — и вырубился.
АНТОН. Он не умрет?
КОЛЯ. Нет. Я однажды своего кота напоил, так он два дня спал. Когда проснется, не забудьте опохмелить. С похмелья можно подохнуть. С праздником вас!
АНТОН. Спасибо.
КОЛЯ. Не бойтесь, я молчать буду, как рыба в морде. (Уходит.)
АНТОН. Хм, молчать, говорит, буду.
СЕНЯ. Он думает, что я из армии сбежал.
АНТОН. А-а… вот дурак.
КАТЯ. Иди, Антон, вынеси поросенка.
АНТОН. Вынесу, сейчас же вынесу. Прямо на место и отнесу.
КАТЯ. Прямо, прямо на место и отнеси.
АНТОН. Отнесу, туда и отнесу. Прямо на место.
КАТЯ. Иди, иди, туда и отнеси.
АНТОН (взяв поросенка). Айда, милый, домой. Пойдем домой, пойдем. (Антон уходит.)
СЕНЯ. Что-то вы очень странно разговариваете.
КАТЯ. Как странно? Как разговаривали, так и разговариваем.
СЕНЯ. Нет, что-то не так.
КАТЯ. У вас же в армии только «Шагом марш» и «Смирно», поэтому так кажется.
СЕНЯ. Да вы и сами какие-то другие, будто пришибленные.
КАТЯ (смеется). Да ты что, Сеня?
СЕНЯ. Папа композитором стал, Чайковским.
КАТЯ. Кто сказал, Коля, что ли?
СЕНЯ. Он.
КАТЯ. Да пиликает на твоей гармошке. Говорит, гармошка испортится, если на ней не играть.
СЕНЯ. Поросенка в подполье кормите. И бражка у вас в подполье. И алкаши, как к вам заходят, сразу в подполье спускаются. Разве не странно?
Входит Антон.
АНТОН. Все, отнес. Прямо на место отнес.
СЕНЯ. Сумел?
АНТОН. Что?
СЕНЯ. Отнести, спрашиваю, сумел?
АНТОН. Чего?
СЕНЯ. Чего, чего? Поросенка!
АНТОН. А-а, так сказал же, сумел. Прямо на место и отнес.
СЕНЯ. Разве не странно?
АНТОН. Что странно?
КАТЯ. Да мы, говорит, странные. И разговариваем, мол, странно, и сами мы какие-то другие, будто пришибленные.
АНТОН. Будешь тут как пришибленный. Вчера вечером мы тебе не сказали, чтобы настроение не испортить.
СЕНЯ. Что не сказали?
АНТОН. Вчера вечером по нашей деревне банда прошлась.
СЕНЯ. Какая банда?
АНТОН. Банда, которая поросят ворует.
КАТЯ. Трех поросят купили, и продать чтобы, и самим есть зимой.
АНТОН. Один умер, одного вчера украли, один вон остался.
СЕНЯ. Поэтому поросенка в подполье спрятали?
КАТЯ. Конечно, поэтому. Чтобы здесь не пачкал, туда пустили. Если в хлеву оставить, снова украдут.
СЕНЯ. А еще у кого украли?
АНТОН. У Ивана. У них одного поросенка вообще задушили.
СЕНЯ. Задушили? Почему?
КАТЯ. Сопротивлялся, наверное.
СЕНЯ. Иван?
АНТОН. Почему Иван, поросенок!
СЕНЯ. Поросенок?
АНТОН. Ну, у бандита руку укусил, наверное, а тот со злости удушил, стало быть.
КАТЯ. Вот такое житье-бытье у нас сейчас. Не заметишь, как корову уведут.
АНТОН. Когда пойдете свататься…
СЕНЯ. А ты не пойдешь?
КАТЯ. Пойдет, как не пойдет?
АНТОН. Ну ладно, пойду. (Сене.) Если о поросенке разговор заведут, ты молчи.
СЕНЯ. Ну, раз меня здесь не было, я буду молчать.
КАТЯ. И о том, что поросенок в подполье ночевал, тоже не проговорись.
СЕНЯ. Почему?
АНТОН. Да они чокнулись уже со своими поросятами. Нас подозревают, будто я украл.
СЕНЯ. Но ты же «банда» сказал?
АНТОН. Банда, конечно. Но не поймана же.
КАТЯ. А на соседей свалить легко.
СЕНЯ. Ладно, молчать буду.
Входит Света.
СВЕТА. Сеня!
СЕНЯ. Света!
Сеня и Света бросаются друг к другу, долго целуются.
СВЕТА. Сеня!
СЕНЯ. Света!
СВЕТА. Скучал по мне?
СЕНЯ. Скучал! А ты?
СВЕТА. Я тоже скучала!
СЕНЯ. Светик!
СВЕТА. Сенечка! (Снова обнимаются и целуются. Света заметила Антона и Катю.) Ой, здравствуйте!
КАТЯ. Здравствуй!
СЕНЯ. Как узнала о моем приезде?
СВЕТА. Пьянчужка Коля сказал. Справку получил?
СЕНЯ. Получил.
СВЕТА. Значит, не сбежал? Отпустили?
СЕНЯ. Не сбежал. Отпустили.
СВЕТА. Ох, Сеня!
СЕНЯ. Светик!
Снова обнимаются и целуются.
СВЕТА. Дядя Антон, нашего поросенка украл, что ли? У нас…
СЕНЯ. Хватит, хватит про поросят, слышать уже не хочу. Пойдем в мою комнату. (Уводит Свету в свою комнату, возвращается.) Сюда не заходить.
АНТОН. Как не заходить?
СЕНЯ. А вот так. (Уходит в свою комнату.)
КАТЯ. Как маленькие поросята обрадовались, будто молочком напоили.
Входят Иван и Маша.
МАША. Доброе утро. С праздником.
КАТЯ. Здравствуйте.
АНТОН. Спасибо.
ИВАН. Не ж… ж… ждали?
МАША. Вот, дядя Антон, соседи обижаются, что вы у них…
АНТОН. Не крал я у них поросенка.
МАША. Ладно, ладно, ты не кипятись, дядя Антон. Все узнаем: крал ли, не крал ли — во всем разберемся. Я для этого приехала.
КАТЯ. А ты кто такая?
МАША. Я, тетя Катя, Маша. Рябова Мария.
КАТЯ. Да я знаю, что Маша.
МАША (показывая удостоверение). Вот смотрите: отдел внутренних дел.
КАТЯ. Да ты там, говорят, на машинке печатаешь.
МАША. Да, на машинке печатаю. Но, кроме этого, на юридический поступила. Заочно.
ИВАН (Кате). Ты со с… с… своими во… во… вопросами не при… при… приставай. Тут М… Маша будет с… с… спрашивать.
МАША. Мне такую работу впервые доверили. Поэтому ты, дядя Антон, все без утайки, подробно расскажи. Я по этому делу курсовую напишу.
КАТЯ. Что напишешь?
МАША. Курсовую. Ну, это вроде доклада, о том, как я вора разоблачила. Ты не бойся, дядя Антон, за одного поросенка не посадят, оштрафуют только.
ИВАН. Го… го… государству за… заплатишь, по… потом нам, как го… говорится, за мо… моральный ущерб. По… поросенок твой по… по… потянет на де... десять взрослых свиней.
КАТЯ. Пятнадцать не надо?
Входят Оля и Коля.
ОЛЯ. Садись, Коля. Спросят — скажешь. (Маше.) Раскалываешь?
МАША. Ниче — расколется, не беспокойся. Ты, тетя Оля, расскажи-ка вкратце, что и как случилось. В протокол надо занести.
ОЛЯ. Ну, вчера вечером я смотрю и вижу: в наш хлев кто-то зашел, потом сразу вышел и побежал.
МАША. А ты тогда где была сама, тетя Оля?
ОЛЯ. Где… где… Во дворе была.
КАТЯ. Почему тогда не поймала?
МАША. Здесь я спрашиваю. Если была во дворе, почему же не поймала?
Антон смеется.
ОЛЯ. Чего смеешься, бессовестный?
ИВАН. Как по… по… поймаешь? А если уд…дарит?
МАША. А ты, дядя Иван, где был в это время?
ИВАН. Я уж…же от… от…дыхал.
МАША. Понятно. Тетя Оля, а почему ты за ним не побежала?
ОЛЯ. Я сперва побежала. Он сюда, во двор завернул. Потом в хлев вернулась. Кто знает, он, может, поджег? Поджечь не поджег, а поросенка утащил.
КОЛЯ (запел). Выпить уж пора, выпить уж пора, у нас в это время выпивали уже.
МАША. Замолчи, в вытрезвитель увезу!
КОЛЯ. Вы увезете! Вы, кроме этого, ничего ведь не можете.
ОЛЯ. Коля, сиди тихо.
МАША. Тетя Оля, ты узнала того, кто поросенка утащил?
ОЛЯ. Узнала. Это был Антон.
МАША. И лицо видела.
ОЛЯ. Лица не видела.
КАТЯ. Да как же ты в темноте, не видев у человека лица, говоришь, узнала?
ОЛЯ. Ну да, Антона уж не узнаю. Соседи же. Я ж по дыханию поняла, что это Антон.
МАША. Ну а ты что скажешь, дядя Антон?
КОЛЯ. Да здравствует Первое мая! Ура!
ОЛЯ. Сиди тихо, Коля. Когда спросят — тогда скажешь.
КОЛЯ. Я тебя, Оленька, когда твой умрет, в жены возьму. Я тебя вроде бы любить начал.
ИВАН. По… по… полюблю я тебе, п… п… пьянчужка!
ОЛЯ (Коле). Что ты мелешь? С чего это Иван помрет?
КОЛЯ. Потому что я Антона знаю. Он как только выйдет из тюрьмы, в тот же день Ивана и убьет.
АНТОН. Коля, тебе же сказали: сиди тихо!
КОЛЯ. Я тихо сижу. В морду посадит и утопит. И заиканию твоему конец придет.
ИВАН. Я… я… я ведь те… тебя кастрирую!
МАША. Хватит, замолчите! Ну, дядя Антон, что скажешь?
АНТОН. Я вчера вечером никуда не выходил.
ОЛЯ. Выходил, выходил. Вот Коля свидетель. Когда он сюда заходил, Антона здесь не было.
МАША. Так было, дядя Коля?
КОЛЯ. Я помню, как отсюда вышел, а как домой пришел, это уже не помню.
МАША. Тебя не об этом спрашивают. Когда ты сюда заходил, дядя Антон дома был?
КОЛЯ (достает из кармана плоскогубцы). Я тебя, Иван, самого кастрирую. Плоскогубцами.
МАША. Дядя Коля, тебя спрашиваю.
ОЛЯ. Коля, скажи уж.
КОЛЯ. Спасибо, Оленька, я давно уж перцовки не пил. Но я же две стопки сказал, две стопки. Пожалела, для Ивана оставила. За одну стопку я ничего не говорю.
МАША. В отдел вот увезут, все скажешь.
КОЛЯ. А я ничего не помню, у меня вчера белая горячка была.
МАША. В камеру посадят, по-другому запоешь.
КОЛЯ. Запою. Я петь люблю. Давайте в честь Первого мая песню споем. (Запевает.)
Все ребята на гулянке,
Только я один.
Почему не спросите,
Что на сердце у меня.
Антон и Катя подпевают.
Девушки-красавицы,
Почему же вы
Ничуть не жалеете
Молодого парня.
Из другой комнаты выходят Сеня и Света. Сеня играет на гармошке и поет.
СЕНЯ (поет):
Неужели так и буду
Без любимой жить?
Неужели про любовь
Так и не скажу?
АНТОН, КАТЯ:
Девушки-красавицы...
КОЛЯ, СЕНЯ:
Почему же вы
Ничуть не жалеете
Молодого парня?
ОЛЯ. Ты, Света, что делаешь тут?
СВЕТА. С солдатом повидаться пришла.
СЕНЯ (поет):
Эх, гармонь, послушай меня,
Я познакомился с девушкой милой.
Ну-ка, подруга-гармонь,
Мне помоги, мне помоги
Сердце открыть ей.
Эх, гармонь, лучше играй,
Душу открыть помоги.
КОЛЯ. Ну-ка, дезертир, в честь Первомая — плясовую! (Сеня играет плясовую.) Эх, елки-моталки! (Коля начинает плясать.)
АНТОН. Давай, давай, Коля! (Коля пляшет, потом спотыкается и падает.) Эх ты, плясать-то не можешь.
КОЛЯ. Сил нет.
ИВАН. Плохому танцору знаешь что мешает?
СЕНЯ. Дядя Иван, тетя Оля, я у вашей Светы руки прошу.
ОЛЯ. Чего-чего?
СЕНЯ. Руки прошу у вашей дочери.
ОЛЯ. Смотрите-ка, и этот издевается.
ИВАН. Как раз для те… тебя растили.
ОЛЯ. Поросенка не хватает, теперь дочку хотят украсть. Ох какие они!
СЕНЯ. Я люблю Свету, а она меня любит.
ОЛЯ. Ох какой он — любит! Знаю я, как любите!
ИВАН. Ей еще рано за… за… замуж, пу… пу… пусть учится еще.
ОЛЯ. Такие женихи, вроде тебя, по улице стадами ходят. Тебя за дезертирство посадят еще.
СВЕТА. Не сбежал он.
ИВАН. Ты по… по… помолчи-ка.
КАТЯ. Не сбежал он, Оля.
ОЛЯ. Свою дочь ворам отдам! Обрадуетесь!
КОЛЯ. Если дочь отдадите, они вам поросенка вернут.
КАТЯ. Ты бы хоть тихо сидел, Коля.
КОЛЯ. А я тихо сижу. Как щука в морде.
СЕНЯ. Да что вы на этом поросенке помешались?! Папа, украл, что ли?
АНТОН. Да зачем мне красть их поросенка?
СЕНЯ. Тогда чего пристали?
АНТОН. Да кто их знает?
СВЕТА. Сеня, поцелуй меня.
ОЛЯ. Что-о?
Сеня целует Свету.
МАША (считает). Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать.
ОЛЯ. Ты что, Света?! Ох, бессовестная!
МАША. Меня мой Петя на свадьбе до шестидесяти трех поцеловал. Сейчас так не целует уже.
СЕНЯ (Свете). Пойдем в мою комнату, пусть ругаются.
Сеня и Света уходят в другую комнату.
ОЛЯ (подходя к Сениной комнате). Света!
СЕНЯ (выходя из комнаты). Сюда нельзя.
ОЛЯ. Что вы там делаете?
СЕНЯ. Сами знаем.
ОЛЯ. Знаете вы! Света! Марш домой! Иван, скажи же!
ИВАН. До… домой, Света!
СЕНЯ. Света не пойдет домой. Она не маленькая девочка. Она уже выросла. (Уходят в свою комнату.)
ОЛЯ (Маше). А ты чего сидишь? Обещала же найти поросенка. Сидит, считает, как целуются.
МАША. Раз обещала, значит, найду. И поросеночка найду, и вора поймаю.
ИВАН. Что-то уж до… до… долго тя… тянешь.
КОЛЯ. Нет, не найдет. А я знаю, где поросенок.
МАША. Где?
КОЛЯ. В подполье, спит. Вытащить?
МАША. Вытащи.
АНТОН. Шланг оставь.
КАТЯ. Разобьет же?
АНТОН. Ну ладно. (Открывает подполье.) Иди-иди, ищи. (Коля спускается в подполье.)
ОЛЯ. Бражку пить спустился он.
МАША. Бражку?
ОЛЯ. Бражку свою они там держат.
МАША. А у вашего поросенка какие-нибудь приметы были?
ИВАН. Да какие при… при… приметы могут быть у поросенка?
МАША. У нас это особые приметы называется. Хромал или кашлял?..
ОЛЯ. И не хромал, и не кашлял, очень шустрый был. Сперва болел, я его через соску от смерти спасла. Как раз его и украли.
ИВАН. В хлеву, ба… бане, на че… чердаке, в по… погребе надо искать. Это же не иголка, а по… по… поросенок.
ОЛЯ. Солдата своего, наверное, покормили. Вчера ночью баню топили. Кости, наверное, там сожгли.
МАША. Посмотрим-посмотрим, и в печке посмотрим, и в погребе. (Антону.) Последний раз спрашиваю, дядя Антон, украл?
АНТОН. Нет.
ОЛЯ. Тогда как в нашем хлеву оказался мертвый поросенок?
МАША. Мертвый поросенок?
ОЛЯ. Да. Он мертвого принес, живого утащил.
КАТЯ. Ваш поросенок же умер, наверное.
ИВАН. У нас не… не… некастрированных по… поросят нет.
МАША. Так, так, так… Понятно вроде бы становится. Ваш, значит, был кастрированный?
ИВАН. Наш с прорезью был
МАША. Какой?
ИВАН. С прорезью.
МАША. Самка, что ли?
ИВАН. Сказал же, с прорезью.
МАША. Так ты понятнее скажи. Так и записать, что ли?
ОЛЯ. Да что ты все пишешь, все пишешь? Какой толк от твоей писанины? Искать надо!
МАША. Говорю же — поищем! Как без записи искать? (Голос из подполья.) Нашел, нет, дядя Коля?
КОЛЯ (голос). Нет еще. Ищу.
МАША. Все за мной!
Маша, Иван, Оля, Антон и Коля уходят. Из своей комнаты выходят Сеня и Света.
СЕНЯ. В самом деле, что ли, папа украл вашего поросенка?
СВЕТА. Украл, наверное. Зря ведь не будут ругаться.
СЕНЯ. Да он сдурел, что ли? Ну папа, ну папа!!! Пришибленные они, точно пришибленные. С ума посходили.
СВЕТА. И мои такие же. Не отдадут они меня.
СЕНЯ. А мы и спрашивать не будем, в сельсовет пойдем и распишемся.
СВЕТА. Распишут?
СЕНЯ. Распишут. У нас справка есть.
СВЕТА. Заявление попросят, скажут: «Месяц подождать надо».
СЕНЯ. Некогда ждать, меня только на неделю еле-еле отпустили. Распишут, не бойся. За грудки возьму — распишут.
СВЕТА. Ты сказал уже своим, что у нас ребенок будет?
СЕНЯ. Я вчера уже сказал.
СВЕТА. А я боюсь.
СЕНЯ. Ничего не поделаешь — придется сказать.
СВЕТА. Ой что будет, что будет, если скажу. Прямо боюсь.
СЕНЯ. Ладно, я сам скажу.
СВЕТА. Папа ругаться начнет, мама заплачет. Ой, аж дрожь берет.
СЕНЯ. Не бойся, мы вдвоем.
СВЕТА. Сейчас вдвоем, потом снова уедешь.
СЕНЯ. Если распишемся, я каждый месяц буду приезжать. У нас служат женатые, их каждый месяц домой отпускают.
СВЕТА. Двадцать месяцев осталось служить. Двадцать раз на побывку отпустят?
СЕНЯ. Отпустят. А если двойню родишь, насовсем отпустят.
СВЕТА. Правда?
СЕНЯ. Правда. У кого двое детей, их в армию не берут.
СВЕТА. Тогда я двойню рожу.
СЕНЯ. Обещаешь?
СВЕТА. Обещаю.
СЕНЯ. Тогда договорились. Дай руку.
СВЕТА. На губы.
Сеня и Света целуются. Слышны голоса.
СВЕТА. Сеня, пришибленные заходят.
СЕНЯ. Пусть заходят, нам-то что? (Целует Свету.)
Входят Антон и Оля.
АНТОН. В сундуке, шифоньере, на печке поищи еще.
ОЛЯ. Ну Антон… (Увидела целующихся.) Вы перестанете, нет, целоваться?! (Молодые продолжают целоваться). Света! (Освобождает Свету из объятий Сени.)
СЕНЯ. Мы вам не мешаем, и вы нам не мешайте. (Прижимает Свету к себе.)
ОЛЯ (Свете). Что ты прилипла к нему? Кроме него, парней, что ли, нет?
АНТОН. Такого орла где еще найдешь? Не пьет, не курит, за отличную работу гармошку подарили.
ОЛЯ. Получше найдем еще.
СВЕТА. Мама, я люблю Сеню.
СЕНЯ. А я — Свету.
ОЛЯ. Сказано уже — не дадим.
СЕНЯ. Тогда мы сами пойдем в сельсовет и распишемся.
ОЛЯ. Не распишут.
СВЕТА. Распишут.
ОЛЯ. Нет, не распишут! Мы с отцом такой скандал закатим там!
Входят Катя, Маша и Иван.
ИВАН. И в по… по… погребе нет.
СЕНЯ. Дядя Иван, вот тетя Оля согласна дать Свету мне в жены, а ты?
ОЛЯ. Кто согласен? Ты в армии оглох, что ли? Не дадим, понял? Не-да-дим!
СВЕТА. Дано уже.
ИВАН. Как дано?
ОЛЯ. Что ты сказать хочешь этим?
СВЕТА. У нас ребенок будет.
ОЛЯ. Что?
ИВАН. Что?
СВЕТА. У нас ребенок будет.
ОЛЯ. Врешь. Не верю.
СЕНЯ. Если не верите, не верьте. Но у нас ребенок будет…
КАТЯ. У вас ребенок будет?
СЕНЯ. Да, мама.
АНТОН. Вот оно что. А мы из-за какого-то поросенка время теряем.
ИВАН. В… в… врут они.
СЕНЯ. И вовсе нет.
ОЛЯ. Света, правда это?
СВЕТА. Правда, мама.
ОЛЯ. Я чувствовала, чувствовала. На квашеную капусту потянуло… (Заплакала.)
ИВАН. Да к… как ты т… так, еще не за… замужем?! Мы все для т… т… тебя, все д… для т… тебя, а ты?!
СВЕТА. Папа, я люблю его.
ОЛЯ (плачет). Если отец заикается, то и над дочкой надсмехаться можно?
ИВАН. Да при… при… при чем тут за… за… заикается? Скажешь тоже.
КАТЯ. Да пусть поженятся — и дело с концом.
АНТОН. Да, так лучше будет.
ОЛЯ (показывая кукиш). Вот вам! Какие хитрые.
ИВАН (Сене). Е… е… если бы я знал, что так будет, я бы еще тебя маленького, взял бы ножницы и…
СЕНЯ. Да что ты, тесть, я же не поросенок.
ИВАН. Ка… ка… какой я тесть те… тебе?
ОЛЯ. Издевается он над тобой.
СЕНЯ. Сгоряча я, дядя Иван, извини. Вот вернусь со службы, я, как и Света, в ветеринарный поступлю. Выйдем все втроем на улицу с ножницами, все заорут с перепугу.
ИВАН. Не дадим.
ОЛЯ. Пусть рожает. Вырастим, и без вас сможем.
МАША. Что, поросенка ищем еще?
ОЛЯ. Погоди-ка ты, прокурорша бестолковая. (Свете.) Сколько месяцев уже?
СВЕТА. Два.
ОЛЯ. Сколько-сколько?
СВЕТА. Два месяца.
ОЛЯ (смеется). Сегодня еще не смеялась, ой, умираю…
ИВАН (так же смеясь). Умница, вся в ме… меня по…шла.
КАТЯ. Сеня, слышал?
СЕНЯ. Чего?
АНТОН. Вот дубина! Ты когда ушел в армию?
СЕНЯ. В декабре. Ну и что?
КАТЯ. Что-что! Сегодня уже первое мая. Четыре месяца прошло уже, как ты в армию ушел.
СЕНЯ. Семнадцатого мая исполнится ровно пять месяцев.
АНТОН. Дурак!
СЕНЯ. Я ведь не посмотрю, что отец!
ИВАН (запел). «Вы служите, мы вас подождем».
СЕНЯ. Хорошая песня. (Запел.) «Вы служите, служите, ребята, вы служите, мы вас подождем». (Оле.) Ты, тетя Оля, в армии была?
ОЛЯ (смеясь). Нет, Сеня, нет, меня не взяли, плоскостопие признали.
СЕНЯ. А Света была в армии.
ОЛЯ. Как была?
СЕНЯ. В феврале ко мне повидаться приезжала.
ИВАН и ОЛЯ (вместе). Что?
СЕНЯ. Так вот.
КАТЯ (смеясь). Я тоже сегодня еще не смеялась. Шустрая же ваша дочка. В кого же она такая?
АНТОН. Не слышала, что ли, в Ивана, говорит.
ИВАН. Не была она в армии. В феврале она в Казань ездила, в институт.
ОЛЯ. В Казань ездила, Света?
СВЕТА. Я поезда перепутала. В Кирове оказалась, у Сени.
ОЛЯ. Перепутаешь ты.
ИВАН. А экзамены?
СВЕТА. Летом сдам.
ОЛЯ. Иди домой. Поросят накорми.
СВЕТА. Пойду еще, с голоду не помрут.
Сеня уводит Свету в свою комнату.
МАША. Поросенка ищем еще?
ОЛЯ. Да что ты делала до сих пор? Нас слушала, разинув рот?
МАША. Так сама сказала: «Погоди-ка ты, прокурорша бестолковая», я и не стала искать.
ОЛЯ. Бестолковая и есть. Отправили какую-то дуру. Кроме тебя, другого милиционера не нашли, что ли?
МАША. Да откуда на вас столько милиционеров напасешься? Кругом воруют, убивают, стреляют. Из-за никчемного поросенка ОМОН, что ли, отправят?
ОЛЯ. Сама ты никчемная!
ИВАН. Си… си… сидела бы уж, пе… пе… печатала на ма… ма… машинке. Сы… сы… сыщиком сде… сделалась.
ОЛЯ. Я же сказала, с собаками приезжайте, почему без собак приехали?
МАША. Собаки на другой работе. У фермера коня увели, его ищут. Поросенок или конь дороже?
ИВАН. Нам по… поросенка, мо… может быть, и не очень жаль. У нас их це… целый хлев.
ОЛЯ. Мы вора хотим проучить. Чтобы неповадно было ему воровать.
МАША. И найдем, и накажем.
ИВАН. На… найдешь ты.
ОЛЯ. Света, пошли домой.
ИВАН. Света!
СВЕТА (из другой комнаты). Не пойду!
ОЛЯ (Ивану). Пошли. Кормить пора.
ИВАН (Маше). Получше ищи, Маша. Это же не иголка, сквозь зе… землю не про… провалится.
ОЛЯ. Конный двор переверни, туда, наверное, спрятали.
Оля и Иван уходят.
МАША. В конном дворе, что ли, спрятали, дядя Антон?
АНТОН. Чего?
МАША. Чего, говорит. Понятно уж чего, поросенка.
АНТОН. Да у нас у самих поросенок пропал.
МАША. Как? И у вас пропал?
АНТОН. Ты же заходила в хлев, не видела, что он пустой?
МАША. А у вас когда пропал?
КАТЯ. Вчера вечером же и украли.
МАША. Так почему же вы мне сразу не сказали?
АНТОН. Не успели еще сказать.
КАТЯ. Сама же видела, как пулемет трещит.
МАША. А-ха, и меня прокуроршей бестолковой обозвала. Так обидно стало.
КАТЯ. Конечно, обидно будет.
МАША. А вашего поросенка кто украл, дядя Антон?
АНТОН. Не видели ведь, Маша, не видели. Мы не такие глазастые, как они.
МАША. Я теперь сама уж совсем запуталась. И у вас пропал, и у них пропал. Хотела курсовую написать, за материалом приехала.
КАТЯ. Тебе к фермеру надо было ехать, коня быстрее найдут.
МАША. Не знаю, найдут ли? Тут хоть сказали, что вор известен.
АНТОН. А ты поверила?
МАША. И поверила, и нет, дядя Антон.
Входят Сеня и Света.
СЕНЯ. Ну, папа, если из-за вас уеду не поженившись, я вам ни одного письма не напишу.
АНТОН. Да когда отслужишь, хоть сто раз женись.
СВЕТА. Мы же любим друг друга, дядя Антон.
АНТОН. Верю, Светик, верю, что любите.
СВЕТА. Тогда верни нашего поросенка, дядя Антон. Тогда, может быть, у мамы с папой на сердце отлегло бы.
АНТОН. Да не крал же я, Светик, не крал, дочка, вашего поросенка.
СЕНЯ. Кто же украл, банда, что ли?
АНТОН. Да откуда я знаю? Если бы я украл — вернул бы. Вернули бы ведь, Катя?
КАТЯ. Вернули бы. Немножечко поласкали, полюбили бы — и вернули.
СВЕТА. Эх, Сеня! (Опускает голову на грудь Сени.)
МАША. Ну, поцелуйтесь-ка еще. Как увижу целующихся, дрожь берет. Будто сама целуюсь.
СВЕТА. Поросенка найдешь — поцелуемся. Без этого целоваться не будем.
Входят Иван и Оля. У Ивана на руках поросенок.
ОЛЯ. Нашелся наш поросенок.
СВЕТА. Откуда, мама?
ИВАН. По нашему д… двору ходит, что-то ищет.
ОЛЯ. Оказывается, воду искал. Целый ковш выпил. Потом лег и заснул.
ИВАН. Вон хра… храпит как.
АНТОН. Я сказал же — не украл.
ОЛЯ. Ну, Антон…
МАША. А где он пропадал?
КАТЯ. Да гулял, наверное. Первомай же.
ОЛЯ. Им ведь тоже погулять охота.
ИВАН. Антон, Катя, мы это... по… поросенка вам дарим.
АНТОН. Неужели?
ОЛЯ. В самом деле. У нас их много.
Иван поросенка отдает Антону.
АНТОН. Спасибо, Иван, спасибо, Оля.
ИВАН. Пусть ра… ра… растет на зд… здоровье. Постельку постелите по… потеплее.
КАТЯ. Спасибо. Мы для него и подушки не пожалеем.
Из подполья, укрывшись одеялом, выходит Коля.
КОЛЯ. Я там, в подполье, уснул, видимо.
КАТЯ. На картошку не напрудил?
КОЛЯ (проверяет себя). Нет, сухо. Нашли поросенка?
МАША. Нашли, дядя Коля.
ИВАН. По д… двору хо… ходит так чи… чинно, ва… важно.
КОЛЯ. Я же сказал, что Чайковский не украдет, свое отдаст.
АНТОН. Так, Коля, верно сказал.
КОЛЯ. Эх, до подполья ведь докатился уж я, до подполья.
КАТЯ. Ниже подполья уж только могила.
КОЛЯ. Да, да, да. Завтра моей матери семьдесят пять лет исполняется. Я ей подарок сделаю — пить брошу.
ОЛЯ. Это будет отличный подарок.
КОЛЯ. Пенсию получит — куплю двух поросят, самца и самку. Когда вырастут, у них поросята будут. Я их продам, продам, продам и разбогатею. Как разбогатею — женюсь. (Ивану.) Вань, ты на меня зла не держи, ладно. Я тебе лишнего сказал по пьянке.
ИВАН. Ты сам, Коля, на меня не злись.
КОЛЯ. Перцовка у вас была вкусная. Не осталась?
ОЛЯ. Да ты же сказал, что пить бросил.
КОЛЯ. Завтра еще бросаю.
ОЛЯ. Нету, кончилась.
КОЛЯ. Ну ладно тогда. Пойду домой. У матери суп, наверное, уже сварился. Извините. (Уходит.)
МАША. Ну, теперь и поросенок есть, и жених есть. Я тоже пойду уж. Мать проведаю.
ОЛЯ. Начальству своему что скажешь теперь?
МАША. Они не знают. Вчера, когда вы звонили, мой Петя дежурил. Он в журнале не отметил. Мне сказал, мол, съезди-ка в родную деревню — там поросенок пропал. Ну, до свидания. Будьте здоровы.
ОЛЯ. Не обижайся, Машенька.
МАША. Я уже забыла. (Уходит.)
КАТЯ. Дочь-то свою отдаете нам или нет?
ОЛЯ. Не знаем, что и сказать.
СВЕТА. Мама!
ОЛЯ. Приходите-ка к нам под вечер. Посидим, поговорим.
ИВАН. Напевами поговорим.
ОЛЯ. Да, немножечко и напевами поговорим.
АНТОН. Петь мы любим. Все ж таки композиторы.
КАТЯ. Сеня, я же сказала: под вечер пойдем. Под вечер и пойдем.
ИВАН. Антон, с... скажи-ка правду: украл или нет?
АНТОН. Сперва ты скажи, когда-нибудь убивал наших поросят уколами?
ИВАН. Ты что, Антон?! Я же лекарь. У меня, даже когда кастрирую, слезы выходят.
АНТОН. Я тоже не украл, Ваня, не украл. Не украл.
ИВАН. Я так и подумал.
АНТОН. Оля, а поросенка вашего мертвого куда дели?
ОЛЯ. Да пока никуда. За огороды, что ли, выбросить?
АНТОН. Выбрасывайте, собаки съедят. Мы туда выбрасываем.
Антон, Катя, Иван и Оля начинают громко смеяться. Сеня показывает Свете, покрутив пальцем у виска, что родители, мол, совсем свихнулись.
ОЛЯ. Катя, можно разочек обнять твоего Антона?
КАТЯ. Нет, Оля, я очень ревнивая.
ОЛЯ. Хоть и ревнивая, разочек обниму-ка. (Обнимает Антона и целует в щечку.)
КАТЯ. Хватит, хватит!
ОЛЯ. Ну, будем ждать вас. (Свете.) Пойдем, доченька, домой.
СВЕТА. Я скоро приду, мама.
АНТОН. Пойдем, Катя, для нашего поросенка постель сделаем.
КАТЯ. Пойдем.
Антон, Катя, Иван и Оля уходят.
СВЕТА. Сеня!
СЕНЯ. Света!
Сеня и Света обнимаются.
Свет гаснет.
